И снова мы идем по Восточному Саяну

Часть 2. "Пешка". Продолжение

Утро 17 августа, когда страну потряс экономический кризис, о котором мы узнали только через полмесяца, началось деловито и серьезно. Вымыта посуда после плотного завтрака, собраны рюкзаки, народ сбился в кучу для последней перед выходом фото и видео съемки...

Слабый треск стекла... Это Юра Копытов разбил единственные очки. Четыре диоптрии - это тебе не хвост собачий. Когда носишь такие очки не снимая, то без них становишься беспомощным, как котенок. Саша Рябова, которую наследственность по линии отца наградила еще и сильной близорукостью, хорошо знает об этом и не торопится надевать очки, когда без них еще можно обойтись. Но Юра вынужден теперь остаться на базе с Серегой и дожидаться вертолета. Он еще не знал, что окажется в городе не через три дня, как предполагалось, а много позже, 4 сентября, лишь на четыре дня опередив уходящих вдаль ребят. Безмятежный "отгяг" (отдых) сменится мучительным страхом, а затем осознанием необходимости действия, когда день уходит за днем, но обещанного вертолета все нет и нет, а перспектива остаться навсегда в этом зачарованном мире уже не прельщает.

Серега окажется довольно коммуникабельным товарищем, но некоторые темы он упорно обходил молчанием. Первые три дня после ухода группы они беспечно купались на песчаном пляжике, с удовольствием рыбачили. Каждый заброс сети приносил ведро рыбы. Хариус здесь был равномерного темно-серого цвета, тридцати сантиметров длиной, чистый, незараженный паразитами.

Однажды на пляже появились четкие медвежьи следы, которые тянулись к мусорке. Теперь постоянно держали поближе топор, так как патронов осталось всего четыре. Серега не знал о припрятанной пачке. Дима не успел или забыл сказать ему об этом.

В день, когда ожидали вертолет, прошел дождь с сильным ветром. А через неделю дожди шли уже ежедневно. Когда стало ясно, что вертолет не прилетит, Серега отправился на охоту, пополнить запасы еды. В лесу он увидел семью медведей. Такое соседство не радовало. Охота оказалась удачной, но унести всю добычу одному было не под силу. Сергей припрятал в снежнике все, что не смог унести, но на следующий день нашел только кости - мишки успели пообедать раньше.

Между тем, наступил сентябрь. Стало понятно, что нужно выбираться из тайги самостоятельно. Решили уходить через перевал в Иркутскую область. Но вечером этого дня (2 сентября) уже в сумерках неподалеку на поляне вдруг приземлился вертолет МИ-8 военной раскраски. Спустя некоторое время, к домику подошли два человека. Тут и выяснилось, что работники канской милиции прилетели отдохнуть на три дня. Всего их было семь человек. Они привезли еду и свечи. Погода стояла мерзкая, поэтому через день вертолет улетел обратно, прихватив с собой незадачливых заложников тайги. К обеду были уже в Канске. Юру милиционеры посадили в машину, которая шла в Новосибирск. Его довезли до Сосновоборска, откуда он уехал в Красноярск междугородним автобусом.

Глядя по прошествии времени на фотоснимки и видеофильм, с трудом верится, что все это было в действительности, а улыбающиеся с фотокарточки ребята действительно смогли за две недели пересечь эту огромную горную страну и выйти в намеченное на карте место в верховьях Казыра, одолев более двухсот километров, если считать по прямой.


От Медвежьего озера длинный и довольно крутой подъем вдоль безымянного ручья ведет на перевал через горный массив, по которому проходит граница между Красноярским краем и Иркутской областью. Под перевалом в расщелинах - снежники. Один из них совсем рядом с тропой, по которой идут ребята. Из-под нижнего края потемневшего рыхлого, ноздреватого не то снега, не то льда вытекают многочисленные ручейки. Они стекают в крохотное озерко с неправдоподобно гладкой поверхностью. Рука непроизвольно тянется к фотоаппарату.

С перевала спустились в сильно заболоченную долину реки Кинзелюк и часа полтора старательно месили грязь, траву и воду.

Озеро Кинзелюкское, место очередной ночевки, находится на высоте 1600 метров над уровнем моря. По размеру оно значительно меньше Медвежьего. Природа здесь более суровая и строгая.

Южнее и выше - еще одно озерко, которое соединяется с Кинзелюкским красивейшим каскадным стотридцатиметровым водопадом. Этот великан не подавляет размерами, наоборот, он трогателен, как большая мягкая игрушка. Смотреть на него можно бесконечно. Он все время разный. Будто кто-то выплеснул воду из ведра, а она срывается с каменного уступа и летит отвесно вниз, рассыпавшись веером мелких брызг. За одним веером - другой, третий, четвертый...

Ниже, по бесчисленным микротрещинкам и расщелинкам разбегаются веселые ручейки и дробятся на отдельные струи. Вот они все тоньше и тоньше... Струятся, точно волоски в бороде сказочного великана!

Посмотрели, полюбовались - зрелище получили. Теперь бы еще хлеба. Выбрав бережок посуше, раскидывает палатки лагерь, пляшут языки пламени в костре, обнимая котел, в котором, натурально кряхтя (от удовольствия что ли?), распаривается крупа. Расстояние по прямой прошли небольшое, но, учитывая перевал и болото, работы ногам хватило. Радует, что рюкзаки полегчали, да и дневка на Медвежьем восстановила силы.

День 18 августа был отмечен восхождением на пик Кинзелюкский. В лагере на берегу озера остались только пять человек. Надо признаться, что "восхождение" - слишком громко сказано, но попытка действительно была предпринята.

Пик Кинзелюкский - доминирующая высота длинного горного хребта с одноименным названием, окаймляющего озеро с юга и востока. По выражению Г. А. Федосеева, он "словно часовой, стоит над входом в самую дикую часть Восточного Саяна".

Вершина пика поднимается на 2173 метра над уровнем моря. Громаду горы венчает острый скальный выступ с характерными очертаниями. В одном из ракурсов съемки он напоминает силуэт церкви, с тонкой иглой, венчающей купол над алтарем, в другом - три крутых ступени, ведущие в небо. Однако без специального снаряжения подняться по "ступеням" не удалось. Слишком отвесными и неприступными оказались эти последние скалы.

Для Федосеева пик, называемый Двуглавым, имел значение рабочего объекта, который нужно было обследовать. Ослабевшие, измученные трудной и длинной дорогой в Центральную часть Саян (федосеевцы поднимались сюда по реке Кизир), голодные люди продолжали оставаться людьми долга, добросовестно выполняя топографические изыскания. Не имея альпинистского снаряжения, Г.А. Федосеев с Т.В. Пугачевым поднимались на Двуглавый пик с запада.

Наша группа шла к Кинзелюкскому пику с северо-запада. Отсюда он оказался недоступным. Но ребята не испытывают особого разочарования от неудавшегося восхождения. Они останавливаются под отвесной стенкой, высота которой около ста метров. Красивое место для групповой фото- и видеосъемки. Дима извлекает припасенную еще в городе литровую тетрапаковскую упаковку персикового сока и шоколад. Неповторим и торжественен этот "перекус" на одной из вершин удивительных Саянских гор с белыми известняковыми выходами, сверкающими снежниками и зеленым поясом тайги, оставшимся далеко внизу.

На расстоянии птичьего полета к югу виден один из самых значительных среди сохранившихся древних Саянских ледников - ледник Стальнова со спускающимся трехкилометровым языком.

- Сергей Анатольевич, а куда мы пойдем дальше?

- Во-он туда, по Кинзелюку, через перевал в долину Орзагая. Там поднимемся на ледник Кусургашева. Это одна из изюминок нашего похода.

- А его отсюда видно?

- Да. Вот он, в седловине между теми двумя вершинами.


В лагере ждал изумительный ужин из хариуса, запеченного в сочных листьях дикого ревеня, во множестве встречающегося на берегу Кинзелюкского озера.

Накормить рыбой шестнадцать прожорливых странствующих молодых организмов, не обременяющих себя даже проблесками мыслей о диетах, дело далеко не простое! Но для дикого горного озера, в водах которого слишком редко отражаются лица людей, жаждущих наживы, эта задачка смехотворна. Папа Саша за полчаса надергал два ведра хариусов, имея лишь удочку с одним крючком и незамысловатой ярко-оранжевой мушкой. В жизни у него не было такой щедрой на улов рыбалки! Хариус стаями стоял у берега. Хрустально-прозрачная вода с царственным спокойствием заполняла чашу озера, поверхность которого не морщила ни одна, даже самая маленькая, волна. Выбирай место, где рыба тесно прижимается друг к другу серебристыми боками, забрасывай крючок, да не прозевай момент подсечки - вот и вся премудрость. Где еще возможно такое?! И Саша наслаждался:

Эти минуты относятся к тем немногим ярким мгновениям, из которых складывается жизнь, о них рассказывают друзьям и детям, ими живут в глубокой старости. Счастлив человек, которому есть что вспомнить.

Живописный горный пейзаж, теплый августовский вечер у костра и, конечно, гитара. Негромкие нежные, лирические мелодии, простые слова о непростой жизни беспокойных мечтателей. Через много-много лет щемящей тоской отзовется в памяти теперешних ребят это видение.


Утро 19 августа, по-прежнему, ясное. Предстоит преодолеть самый сложный в нашем маршруте перевал. Как сказал Сергей Анатольевич, "на единичку-А тянет". Горные перевалы тоже оцениваются по сложности преодоления. Самые простые категории не имеют. Затем идет "единичка-А", потом 1Б, далее 2А, 2Б и т.д. Перевалы первой категории можно преодолевать без применения специального снаряжения. Однако непременное условие для их прохождения - знание азов техники лазания. Перевал - это главная задача, но до него ещё нужно дойти, поэтому сначала - спуск в долину речки Кинзелюк и несколько хлюпающих километров к ее истоку, потом по каменистым россыпям к началу перевала, ночевка у подножия. И вот он - штурм перевала!

Никому уже не надо напоминать, что идти следует размеренно, экономно расходуя силы. Равномерная крутизна длинного, затяжного подъема позволяет двигаться, не сбиваясь с установленного ритма.

Природа будто отдыхает в этих местах - не видно ничьих следов, не прошмыгнет под ногами маленький шустрый грызун, нет ни кустика, ни деревца. Только голая лишайниковая тундра.

"Еще немного, еще чуть-чуть", до перевала, кажется, рукой подать, но его вершины достигли только в полдень. Она оказалась неожиданно ровной площадкой. Здесь короткий отдых. Ребята расселись на камнях, прислонившись к рюкзакам.

Странный сладковатый запах привлекает внимание. Опытные участники знают - это сахан-даля, или рододендрон душистый (Р. Адамса) - кустарничек с корявыми веточками и жесткими ланцетными листочками. Чай из нее запашистый и сладкий. Это прекрасное тонизирующее средство, избавляющее также от простуды и кашля. , известное также под названием "белогорский чай".

Оставив рюкзаки и прихватив тканевые мешочки, взятые в поход именно для этой цели, любители фиточаев разбредаются в поисках куртин редкостного кустарничка. Сахан-даля растет только на большой высоте, ниже двух тысяч метров ее не встретишь.

В стороне, закрыв глаза и вытянув отекшие ноги, отдыхает Саша. Ей не до трав. Мыслей в голове никаких. Нет даже удивления тому, что забралась-таки на перевал вместе со всеми. Неслышно подходит Таня.

- Сашка, ты держись. Уже немного осталось. Дойди только до Казыра. Там мама, она тебя вылечит.

Таня и Саша - сестры-погодки, но, как это часто бывает, не особенно дружны между собой, у каждой свой круг общения. Поэтому проявление внимания с Таниной стороны означало, что дела у Саши довольно плохи.

Спуск с перевала такой же крутой, как и подъем. Скользит под ногами мокрая трава. Тропа, уходящая вниз, по всем признакам явно медвежья. На очень крутых и отвесных местах следы медведей исчезают. Тут зверь просто съезжает, присев на задние лапы и прижавшись к камню спиной. Что-то похожее на спуск с Перьев по "Шкуродеру". Человеку такой способ спуска опасен, да и рюкзаки мешают.

Медвежьи следы уводят в черничник. Крупные, спелые ягоды заманчиво синеют под ногами. Разве можно спокойно пройти мимо?!

- Ну что, попасемся?

Единогласно, без обсуждения приняв очень вовремя высказанное Сергеем Анатольевичем предложение, побросав рюкзаки, ребята расходятся по ягоднику. Какое наслаждение - эти свежие, сочные, вкусные темные шарики, вобравшие в себя скупое тепло горного солнца, прохладу звенящих ручьев и насыщенные минералами соки неласковой каменистой земли.

- Медведь!

Этот удивленный возглас не сразу привлек внимание увлеченных сбором ягод ребят, предчувствуя розыгрыш, они неохотно оторвались от приятного занятия. И напрасно. Мишка был настоящий, только маленький. Медвежонок лакомился черникой с высоких кустарничков между валунами. Испугавшись непривычного шума, смешно переваливаясь, он быстро скрылся за ближними кустами.

- Побежал жаловаться: объели всю чернику. Сейчас папку приведет, - смеется Саня Скорый.

Ребята не беспокоились: в августе медведи не агрессивны. Медведица не станет нападать, она предпочтет увести потомство от опасности.


Спуск оказался труднее подъема, но, наконец, и он остался позади. Все. На сегодня хватит. Добравшись до границы леса, поставили лагерь. Лес - это дрова и защита от ветра. Завтра - радиальный выход на ледник Кусургашева и перевал в долину Большого Агула. Оттуда, опять через перевал, рукой подать до Казыра, где ждет заброска с катамаранами.


Трудный перевал, пройденный накануне, поубавил энтузиазма. Лишь четверо самых стойких изъявили желание подняться к леднику. Во время обеденной стоянки неутомимый Дима, неунывающий Джон, любознательный Эдик и Толик, пропустивший кинзелюкское восхождение из-за дежурства, во главе с Сергеем Анатольевичем вышли из лагеря.

Агульские белки - это длинная гряда высоких гор с нетающими снежниками на вершинах. Ледник Кусургашева - место особое. Его возраст 500-600 тысяч лет. Это остаток древнего Саянского ледника, сохранившийся с времен великого оледенения.

С увеличением высоты все сильнее сгущается возникший неожиданно из небытия туман. Становится холодно. Хорошо, что взяли плащи. Видимость ухудшается. Еще подъем. Да, где же ледник? В просвете среди клочьев тумана справа виден темный, грязный лед, беспорядочное нагромождение камней и камешков, среди неглубоких промоин журчат ручейки. Неужели это и есть ледник? Да, но не совсем. То, что увидели ребята, это - морена, покрывающая ледник.

Унылый вид еще более усугубляется ставшим совсем непроглядным туманом. Осторожно ступая, траверсом пересекают ребята фирновый лед (переходная форма снега), лежащий на языке ледника. Сергей Анатольевич показывает на глубокую поперечную трещину в теле ледника. Лед на её стенках отливает бирюзой. Трещина достаточно широка, метра два-три, ее не перепрыгнешь с ходу. И глубина немалая - пять-семь метров. Зимой, когда заметенные снегом трещины становятся незаметными, ходить по такому леднику можно только в связке.

Стена плотного, молочно-белого тумана опустилась на ледник. Она мешала съемке, но все же ребята сделали несколько снимков. Отметив свое пребывание на леднике ритуалом сжигания факела, маленькая группа вернулась обратно.

К этому времени оставшиеся в лагере уже пообедали и ждали только команды, чтобы продолжать путь. Сергей Анатольевич неопределенным взмахом руки указал направление, и народ двинулся к перевалу. Не торопясь, поднялись наверх, расположились на камнях, ожидая посетителей ледника. Таня достала карандаш и пакеты для образцов. То один, то другой из ребят приносили ей семена трав, произрастающих в этих суровых условиях. Местность изобиловала растениями-толстянками с неветвистым стеблем и сидящими на нем мясистыми продолговатыми листьями. Это - "золотой корень", родиола розовая, популярное у сибиряков, а теперь широко известное лекарственное растение. Охотники и туристы часто используют его для восстановления тонуса, снятия усталости и повышения сопротивляемости организма. Как он сейчас кстати! Ребята, взяв ножи, разошлись копать корень.

Изредка попадается высокое травянистое растение с одиночным стеблем, заканчивающимся крупной шаровидной корзинкой с семенами. Это - левзея сафлоровидная, тоже "допинговое" растение. Первые русские поселенцы на Алтае наблюдали, как весной олени-маралы подкапывают копытами его корневища и поедают их. Поселенцы и дали ему название "маралий корень" или "маралова трава". Об этом растении говорят, что оно "поднимает человека от четырнадцати болезней и наливает его молодостью".

Когда к перевалу подошел Сергей Анатольевич, выяснилось, что кто-то кого-то неправильно понял, и надо было идти в другую сторону. Легких путей в Центральном Саяне нет, и ребята, поворчав для порядка, спускаются вниз, чтобы отправиться вслед за руководителем. Мысль о скором завершении пешего перехода согревала душу и помогала находить силы для преодоления очередного препятствия.

Маленькие белые облака, парящие высоко в небе, между тем, сбивались в темные кучи, цепляясь за вершины гор. Погода явно менялась не в лучшую сторону. День клонился к вечеру. Пора было разбивать лагерь.


Ночью прошел первый дождь. Хмурое утро обещало неприятности. Трехместный семейный спальник собственной Таниной модификации плавал в луже, образовавшейся на дне палатки. Хорошо еще, что снаружи он обшит "серебрянкой", которая не сразу промокает, не то Тане с Сашей не удалось бы выспаться в эту ночь!

Заканчивались сухари и соль. Вспоминались безвременно утраченные банки тушенки. Как бы они пригодились сейчас! Но начинался день 22 августа, а это значит, что Козлов где-то рядом. Ведь вертолет-то пролетал! Все видели! Теперь только бы скорее дойти, пока продукты не закончились окончательно.

Сосредоточившись на одной мысли, молча, почти не ощущая своего тела, равномерно, каждый в своем темпе, движется вереница людей.

Вдруг Сергей Анатольевич останавливается и меняет направление. Монотонное движение возобновляется. Сверху, не переставая, льет дождь, под ногами сырость. Ребята идут уже почти в автоматическом режиме, не воспринимая ничего вокруг, кроме движения. Но вот что-то неправильное в нем отмечают внимательные глаза.

- Странно, почему это вода в ручье текла навстречу, а теперь наоборот?

Снова остановка. Пока Сергей Анатольевич уходит в разведку, дежурные готовят обед. Вернулся Сергей Анатольевич с "радостным", почти как в "Ревизоре" известием.

- Ребята, мы снова на Агуле.

Оказалось, место прежней ночевки всего в трех километрах отсюда. Это что же, шалости лешего?

После обеда вновь двинулись по пройденной утром тропе. Вот капкан - его уже видели, вот место от костра, вот здесь упал Саша, вот знакомая переправа через ручей. Спокойно! Без паники. "А нам по-фиг! Мы просто гуляем!"

Таня все чаще заглядывает в карту Сергея Анатольевича. Эта карта была единственной, с нее не успели сделать копию, а Татьяна чувствовала себя уверенней, если сама находила на местности отмеченные в карте ориентиры. Но что-то день сегодня явно не задался. Минут через сорок Сергей Анатольевич, похлопав себя по карманам, как бы, между прочим, спросил:

- Ребята, никто карту не видел?

А противный, надоевший дождь все льет и льет. Ребята вымокли и продрогли. Сергей Анатольевич, оглядываясь по сторонам, пытается мысленно сопоставить ориентиры на местности с запечатлевшейся в памяти картой. Минут через десять вышли к какой-то стоянке.

Пожалуй, впервые в жизни случилась с Сергеем Анатольевичем такая неприятность. Карта потеряна, копии нет. Куда же идти? На Казыр-то в конце концов выйдем, а если "промажем"? Тогда на Кизир. Да, похоже, поход затягивается, а продукты заканчиваются, ребята устали, время поджимает, на заброске начнут беспокоиться.

Из задумчивости Сергея Анатольевича выводит решительный голос Саши Скачкова.

- Ну что, Толич, давай здесь ночевать! Сейчас четыре часа. Еще можно поискать карту. Дети пока высушатся.

И хотя еще рано вставать на ночевку, Сергей Анатольевич соглашается.

Привычно разворачиваются палатки, разжигается огромный костер, возле которого съежившиеся ребята сушат одежду. На другом костре варится ужин из остатков продуктов. Жизнь продолжается. Только настроение отчего-то мрачное. Какой же неудачный сегодня день!

Невидимое облако тревоги обволакивает лагерь, черными ручейками растекаются неспокойные мысли, заглядывая в черепные коробки ребят. Толик Дорофеев. Нет, панике здесь делать нечего. Спокойную уверенность излучает его сознание: "Не с Виксером идем. Обойдется". Толик вполне доверяет руководителю.

Коля, Артем и Саня Гусаров держатся молчаливой тесной группой. Наконец, не выдержав неопределенности, Саня решается прояснить обстановку, расспросить Сергея Анатольевича о настоящем и будущем. Но Сергей Анатольевич отшучивается. Тогда ребята окружают Таню. Их интересует степень вероятности выйти туда, куда нам надо.

- Процентов десять, - "утешает" она.

Многозначительно переглянувшись, удрученные ответом ребята отходят, понурив головы.

Изображая равнодушие, раздраженная непредвиденной задержкой и обеспокоенная отсутствием запаса продуктов, Саша-завхоз замечает мимолетом:

- Замечательно, теперь еще и карту потеряли...

Тем не менее, все шло как обычно, лишь непривычное молчание царило в лагере. Никто не смеялся и даже не переругивался. В тишине, нарушаемой шелестом непрекращающегося дождя, улеглись спать.


Наступило утро 23 августа, предположительный день встречи двух групп. Продукты брали с запасом в один день. И день этот наступил. А до Прямого Казыра еще идти и идти. Вот только в какую сторону?

По-прежнему высокое августовское солнце безуспешно пыталось протолкнуть свои лучи сквозь завесу туч. В воздухе ощущалась заметная свежесть. Такая желанная совсем недавно прохлада сегодня не вызывала положительных эмоций.

На завтрак сварили рисовую кашу без соли с сухим молоком и свежими горелками, заварили чай золотым корнем и изюмом.

Поели, оделись потеплее, собрали опустевшие рюкзаки и направились к последнему перевалу, за которым должен, просто обязан находиться Прямой Казыр. Еще неплохо было бы знать, где этот перевал?

В небольшом цирке, окруженном со всех сторон невысокими горами, Сергей Анатольевич останавливается. На лице против его воли отражается растерянность. Только теперь ребята по-настоящему осознали серьезность положения. До сих пор ситуация почти не обсуждалась, беспокойство выражалось лишь в изменившемся поведении: не слышно было не только редкого в группе смеха, стихли даже обычные разговоры. В ожидании дальнейшей команды все молчали, лишь Женя Гайдамак в силу характера по привычке пытался шутить.

Сейчас Сергей Анатольевич должен сделать безошибочный выбор. Пятнадцать пар глаз выжидательно смотрят на руководителя, безоговорочно веря в его компетентность. Сергей Анатольевич призывает на совет Диму с Таней, посматривая на компас, вытягивает из них запомнившиеся подробности из утерянной карты. Наконец, приняв решение, разворачивается на юго-запад и направляется к перевалу. Ребята гуськом зашагали за ним.

Чем дальше, тем круче становится подъем. Внизу остаются последние деревья. Теперь кругом только мокрый камень и скользкий мох. Все внимание сосредотачивается на выборе точек опоры, глаза шарят по стенкам, пальцы цепляются за трещины и выступы. Группа движется медленно и осторожно. Вот впереди совсем уж отвесная каменная стенка. Неужели нет другого пути? Сергей Анатольевич резко сворачивает, разыскивая более безопасный проход.

Начавшийся утром дождь перешел на вершине в мокрый липкий снег, а затем и вовсе запахло зимой. Сильно похолодало. Ветер охапками бросает в лицо мягкие белые хлопья, не имея другой преграды, кружит вокруг людей, заставляя склоняться, отворачиваться. Похоже, только ему одному нравится такая забава.

Перевал открылся сплошной белой простыней. Разведчики, шедшие впереди, успели заметить хорошо видимую до снегопада тропу, сбегавшую вниз среди камней, и теперь вели по ней остальных.

Весь день шли без остановок. Хотелось поскорее спуститься до границы леса под защиту деревьев, спрятаться от беснующегося ветра. Вместо обеда сосали высохшие конфеты "Му-му". Одной конфеты хватало на полтора-два километра. Никто не жаловался, не просил остановиться, передохнуть. Спешили вниз, к лесу. И вот торная звериная тропа запетляла среди деревьев. Она звала, манила, обещая встречу с жильем. Если есть тропа, то она обязательно куда-нибудь ведет, к воде, или к жилью... И тропа вела и час, и два, и пять...

И, наконец, ну вот же она, избушка! Только что не на курьих ножках. Рядом шумит по камням зажатый крутыми берегами поток воды. Чей это домик? Что за речка бежит рядом?

Вот также 60 лет назад Федосеев со своими спутниками спустились где-то здесь с перевала. Только было это со стороны Второй Фомкиной речки.

Ермаковцы тоже стояли сейчас на левом берегу неизвестной речки. Ветхое строение притулилось невдалеке от воды. В маленькой избушке с единственным подслеповатым окошком темно. В открытую дверь можно разглядеть нары у стены, железный ящик под столом у окна. В ящике оказались продукты. Эта находка заметно оживила ребят. Но главная радость ждала в тетради с несколькими исписанными листками.

В последней записи содержалась просьба не очень разбазаривать продукты. Сергей Анатольевич листает страницы назад. Вот какой-то охотник записывает свои откровения. Последние слова заключительной строки звучат гимном, ласкают слух: "На этом я собираюсь закончить свою промысловую скитальческую жизнь здесь, на Прямом Казыре..."

Саша первая закричала "Ура-а!", ее подхватил другой Саша, Скорохватов. И вот уже все ликуют, забыв об усталости и гнетущем напряжении последних суток.

Святое дело - надежда! Теперь уже точно, встреча состоится. Где бы ни стояла эта избушка, рано или поздно река добежит до слияния с Казыром. А там - Андрей Козлов, там - наши! Все будет хорошо!

Охотник не обидится, поймет, если возьмем немного соли и сухарей, горсть вермишели, да несколько ложек яичного порошка.

Оставив благодарную запись в тетради, заторопились дальше. Проходит час, полтора, два. Воображение гонит вперед, рисуя заманчивые картины. Так и кажется, вот-вот расступится лес и появится отмель на стрелке Казыра, потянет дымком от костра и послышится жизнерадостный голос Козлова.

Но до стрелки был еще почти целый день пути.


<>Смеркается, а Казыра все не видно и не слышно. Вынужденная остановка на ночевку. Саша-завхоз, озабоченно осматривая запас продуктов, который и запасом-то назвать нельзя, обращается к Сергею Анатольевичу:

- Мы точно дойдем завтра до обеда?

- Обязательно, Саша.

Сергей Анатольевич снова спокоен и уверен в себе.

Из последней банки тушенки Толик со Скорым варят двадцать литров супа с клецками. Для следующего дня остается четыре кружки разных круп, яичный порошок и вермишель из избы охотника, щепотка соли и двенадцать круглых конфет на шестнадцать человек.


Наутро, позавтракав непонятной кашей из смеси круп, ребята снова выходят на тропу. Она петляет, перебрасываясь с берега на берег. В свое время федосеевцы тоже спускались по берегу Прямого Казыра, и тропа так же металась с одной стороны потока на другую.

"Оказалось не так просто перебрести Казыр. Страшно смотреть, как скачет он по крутым валунам, сжимаясь в узких берегах и низвергая все, что попытается помериться с ним силой. Удивительно, как не надоедает ему сокрушительный бег, рев и вечная злоба! Пришлось сесть на лошадей и, рискуя быть сбитыми, переезжать реку."

У нас нет лошадей, а Казыр по-прежнему стремителен и злобен. Но идти надо. До заветной стрелки осталось совсем немного.

Уже несколько раз перебродили холодную, беснующуюся воду, затаив дыхание, где от холода, а где и от страха.

На обед разделили восемь конфет.

Начались пороги. Тропа потерялась. Крутые каменные берега с обеих сторон вплотную подступают к воде.

Чуть ли не зубами цепляясь за корни и камни, распластавшись по отвесной стене, ползут ребята без страховки, рискуя сорваться в кипящую бурунами воду. Головная группа рвется вперед, но, умерив пыл, все же останавливается. Выбравшись наверх, отдыхают, поджидая отставших. Последним подходит Дима. Улыбается беззаботно.

- Куда спешить, Толич? Все равно сегодня дойдем.

Но не все с ним согласны. Нет уж! Дойдем, а там и расслабляйся.

Снова непролазные дебри, снова глубокий брод через леденящую кровь воду, с ужасающей скоростью проносящуюся в узком русле реки, снова крутой, обрывистый берег. Будет ли этому конец?

И вдруг наверху, как по-щучьему велению, появляется тропа. Откуда ты, милая?

- А вдруг дойдем до стрелки, а там никого нет. Я буду сутки смеяться, - снова шутит, пугая и смеясь, Джон-Женя Гайдамак, даже не предполагая, как недалек он от истины.

Еще полчаса молчаливого хода. Впереди в просвете между деревьями показалась вода. Вот она - стрелка! Все! Все! Конец пешке! Сейчас выскочит на берег маленький Илья. На костре, конечно же, котелок с чаем, тетя Таня без чая жить не может. Тут сложены запасы продуктов, катамараны. Андрей, наверно, рыбачит где-нибудь недалеко.

Ребята ускоряют шаг. Откуда только силы берутся?!

Но что же это? На берегу почему-то удивительно пусто, не видно никаких признаков обжитости. На кострище давным-давно не разводили огня. На бревне рядом с ним странно выглядит забытая кем-то пустая стеклянная бутылка от водки. Поразительно тихо кругом. Только шумят, сталкиваясь, два потока воды, да перекликаются в кронах деревьев птицы.

Растерянность и недоумение на вытянувшихся лицах. Страшно подумать, что означает эта пустота на стрелке. Почему же все-таки здесь никого нет? Ведь был же вертолет. Где Козлов со своей командой?

Саша отыскала глазами Джона, устало произнесла:

- Женя, можно начинать смеяться.

Сергей Анатольевич почесал отросшую бородку. Вот так дела! Этого даже он не ожидал. Может, Козлов устроился где-то на более удобном месте? И тогда его осеняет.

- Давайте кричать Козлова.

Дикую мысль подхватили. Громко во все стороны раздается:

- Козлов! Козлов! Андрей!

Но, осознав нелепость этого действия, разноголосый призыв стихает.

Вдруг на поляну из кустов выбегает запыхавшийся Эдик. Слегка заикаясь от волнения, возбужденно выпаливает:

- Там изба! Затопленная!

Водой ее, что ли затопило? Тогда зачем она нам?

- Ну, пойдем, посмотрим, - как-то равнодушно соглашается Сергей Анатольевич.

Несколько человек гурьбой отправились в указанном направлении. Действительно, стоит избушка, следов затопления не видно. Внутри тепло, печку явно недавно топили. На столе у окна небольшой клочок бумаги. Может не случайно он здесь лежит? Папа-Саша поднес листок к глазам, силясь разглядеть в полумраке несколько нацарапанных карандашом слов, а разобрав, прочитал громко и торжественно, как Ленин с броневика.

- Тихо! "Ермаку: мы стоим на стрелке Левого Казыра с Казыром на 10 километров ниже. Жили здесь три дня. Ушли 24 августа. Будем завтра к 11 часам. Ждите. Что на плите - это вам. Козлов".

Дружное, облегченное "Ура!" непроизвольно вырвалось, торжествуя, из множества глоток и понеслось над лесом, над речкой и дальше, по распадкам, в горы. Все будет хорошо, замечательно! Не может быть иначе. Ведь не зря же прошли эти нескончаемые горные километры, "локоть по карте"...

Напряжение спало и уступило место безмерной усталости. Ребята закопошились, устраиваясь, на поляне, начали ставить палатки, разжигать костер. Бутылку с так и не обнаруженной запиской небрежно отбросили в сторону.

В избе в двух кастрюлях оказалась теплая вода.

- Вот Козлов прикололся! Лучше бы поесть оставил.

Но в двух других - крепко заваренный чай. Разделили на всех последние четыре конфеты, высыпали в двадцатилитровый котел четыре ложки яичного порошка, сто пятьдесят граммов вермишели и четыре гриба - все, что отобрала строгий контролер Таня из вороха, собранного ребятами.

Саша, наверно, больше других, ощущая легкость на сердце и радость в душе, уверенно заявила, не обращаясь ни к кому конкретно:

- И все-таки, для меня пешка закончилась сегодня.

Наполнив хлёбовом желудки (иначе не назовешь эту поварскую фантазию), все улеглись спать, твердо намереваясь встать только с приходом Андрея.

Утром долго "разлагались" в палатках. Странное состояние - никуда не надо идти. То один, то другой выбирался наружу и, отметившись у деревца или за кустиком, возвращались в теплые спальники. Всеобщий покой витал в воздухе до одиннадцати часов. Но когда и в полдень ничего не изменилось, беспокойство вновь черной тучкой повисло над поляной. Обилие неприятных неожиданностей в последние дни уже порядком притомило.

Только ближе к обеду с противоположного берега раздался протяжный свист.

- Козло-о-ов! - пронесся над поляной чей-то ликующий крик.

И сразу ожили палатки, все задвигалось, зашевелилось. Саня Гусаров в плавках и болотных сапогах на босу ногу, не замечая ничего вокруг, помчался на берег, чуть не завалив палатку "циркачей".


Андрей пришел не один. Незнакомый человек назвался охотником дядей Вовой. Они принесли продукты и катамаран. Сообщили, что до базового лагеря еще десять километров вниз по Казыру, что на пути несколько бродов, а вода в реке сильно поднялась после дождей. Но жажда деятельности, радость от благополучно завершившейся "пешки" уже захватила ребят, и огорчить их сейчас было невозможно.

Дымилась на костре, дразня приятным мясным запахом, настоящая густая каша. В лесу раздавался стук топоров, вырубавших деревца для рамы - каркаса на катамаран. Мелькали гермомешки, захватывая воздух - это накачивали баллоны катамарана.

Дядя Вова, получив вдруг множество свободных ушей, увлеченно рассказывал о предстоящем пути.

Потом были еще споры, кому сплавляться, а кому идти. В конце концов, подчинившись Козлову, сложили на катамаран все рюкзаки и, отправив девочек с Андреем и Сашей Скачковым, бодро зашагали вслед за дядей Вовой вниз по реке к базовому лагерю: к продуктам, бане и предстоящему сплаву.

   © 2008, «т/к Ермак», +7 (391) 24-28-255